#Ученичество

| #Ученичество. 2024. Вып. 4 | #Apprenticeship. 2024. Issue 4 14 российской социальной жизни могут излишне травмировать ребенка. Так М. Лемке предостерегала: В книге должен быть ясен нравственный идеал правды и добра – в смысле любви к людям, исключающий само собою не только излишний реализм, но и сантиментализм. Насколько нежелателен тип маменькиных сынков и дочерей, ничего дальше своего носа не видящих и не понимающих, настолько пагубен другой – с десятилетнего возраста окунувшийся в гущу жизни и ее неправду [6, с. 74]. Е. Травлинский полагал, что «только жизненная правда возбуждает к себе практическое участие и, только противополагая зло добру, мы научаемся любить и ценить последнее» [10, стб. 63]. Ему, казалось бы, противоречил А. Круглов. Задавшись вопросом: «Как изображать жизнь?», он сам себе отвечал: «Разумеется, согласно с правдою, изображать жизнь такою, какая она есть» [5, с. 127], однако в продолжение развития этой мысли А. Круглов резко критикует документирование «неправды жизни», приводя в качестве аргумента размышления М. Меньшикова: «оставаться обществу среди уродов нельзя безнаказанно: вид уродов только уродует; совершенствует же общество, как и отдельного человека, лишь созерцание совершенства» [5, с. 128]. М. Меньшиков, находящийся в полемическом диалоге с критиками-декадентами, невысоко оценивал плоды современной ему народнической оптики в изображении социальной жизни и отстаивал деятельностный подход к нравственному совершенствованию человека (см. подробнее о М. О. Меньшикове как литературном критике в [11]). Такой подход очевидным образом импонировал педагогам, озабоченным воспитанием совестливости и нравственного долга у детей. Полагая вслед за Максом Нордау, что ребенок (как и взрослый) находится под прямым и решительным влиянием прочитанной литературы («влияние воспитателей и детских книг не сравнится ни с каким другим влиянием» [5, с. 129]), педагоги муссировали дилемму: «не надо усиленно подчеркивать в жизни худшее» – «надо выдвигать идеал» [5, с. 129]. Тот же Круглов предлагает компромисс: Надо идти именно средним, самым верным путем: знакомить с жизнью, показывать ее темные стороны, но надо делать это умело, чтобы не разбить веры в добро, не бросить в душу ребенка зерна бесплодного пессимизма. Рисуйте отрицательные типы – это не мешает, но не бросайте ребенка во мрак, без просвета, дайте типы людей и другого порядка. Можно и отрицательными типами говорить о добре, вести к идеалу, заставляя сторониться зла. Вопрос, как рисовать и что сказать отрицательным типом [5, с. 130]. Таким образом, очевидное педагогам политическое содержание народнической литературы становилось основанием для отказа ей в доступе к детям. По мнению Н. Чехова, «недалеко то время, когда их <народников – С. М. > сочинениями наполнялись все наши школьные библиотеки», и он же с удовлетворением отмечает, что это время прошло [12, с. 42]. Важно подчеркнуть, что в аргументах педагогов мы не обнаружим заявлений о политическом несогласии со взглядами народников, педагоги в своей критике апеллируют исключительно к эстетическим критериям и концепции детства, которой они придерживаются. Так тот же Н. Чехов исходит из руссоистской концепции невинного детства: … исключительный интерес к народной, по преимуществу деревенской жизни, исключительно внимательное отношение к её устоям и идеалам, с некоторою их