#Ученичество

| #Ученичество. 2024. Вып. 4 | #Apprenticeship. 2024. Issue 4 13 смотрит на вещи с доброжелательностью, кто способен испытывать определенную радость от созерцания кролика, поедающего нашу капусту, более защищены от одностороннего понимания, вытекающего из утилитарных соображений или суждений» [18, s. 47]. Автономная художественная достоверность литературы противопоставлена у Г. Вольгаста «утилитарным соображениям», под которыми и имеется в виду предвзятость, в том числе и политическая. Категория правдивости оказалась одной из ключевых и в русской педагогической критике. Правда изображения самым непосредственным образом в устах отечественных критиков коррелировала с художественностью. В этом они наследовали позиции Н. Добролюбова и его последователя Н. Чернышевского, для которых «если произведение правдиво, то оно и художественно» [3, с. 175]. Еще в начале 1870-х годов К. Модзалевский, авторитетный педагог, издатель журнала «Семья и школа», писал: Дайте ребенку интересный рассказ, богатый событиями, столкновениями, характерами, исполненный строгой психологической правды , не указывайте ему, что здесь добро и что зло, – присущий ребенку такт сам подскажет ему, как относиться к тому или другому явлению; он сам отвернется от дурного и неправого и сам станет на сторону добра и справедливости; дайте ребенку хорошую книгу, и вы увидите, как его детская внимательность сама постарается рассмотреть представленное в ней самым всесторонним образом и отличить ложь от правды. Перед требованием истинности, правды , должны исчезнуть из сочинений, предназначенных для чтения детям, всякие особенные, специфические тенденции. Но под истинностью нельзя понимать ограничение одной только голой действительностью, но ту внутреннюю правду, которая и идеальной, поэтически изображенной жизни дает отпечаток действительности, реальности [4]. Для 1870-х годов призыв к «строгой психологической правде» был связан с попытками изжить из детской литературы нравоучительный схематизм в изображении окружающей жизни. По сути дела, речь шла только о проблемах эстетики реализма, который завоевывал себе ведущее положение в детской литературе. К 1890-м годам акцент несколько сместится – неправдивым было объявлено народническое направление русского реализма. От тенденциозности к политике Во второй половине XIX века в России еще не сложилась ситуация, когда те или иные политические группы имели свои каналы влияния на детскую аудиторию (свои издательства, журналы и т. д.). Не всегда можно четко соотнести содержание произведений для детей с какими-то четкими политическими интересами. Впрочем, одно направление оформилось – народническое течение в детской литературе – и было в штыки воспринято педагогами. Историк детской литературы Н. В. Чехов в 1915 году так писал о нем: «С конца 60-х годов в нашей литературе преобладающее значение получает направление, известное под названием народнического. Это направление скоро проникает в нашу детскую литературу и надолго почти совершенно овладевает ею» [12, с. 41]. Литературовед оценивал его негативно, потому что оно было обращено к «злободневным вопросам и сегодняшним настроениям» [12, с. 44]. Среди представителей этого течения он называл П. Засодимского, Г. Успенского, Н. Златовратского, Ф. Нефедова, Д. Мамина-Сибиряка и др. Педаго ги еще в 1890-е годы с настороженностью отнеслись к народническому модусу письма, полагая, что изображенные в литературе язвы